Дети Линзы - Страница 182


К оглавлению

182

— Я знаю, что тут произошло, — голос Киннисона был мрачным и тихим, когда он обратился к продолжавшим спорить людям. — Знаю также, как все было сделано, но и только.

— КАК? — спросили его хором.

— Это была гиперпространственная труба, — и Киннисон, насколько мог, попытался объяснить функционирование трубы, природа которой не могла быть понята нематематическим трехмерным разумом.

— Но что с ней можно сделать! — едва слышно спросил министр финансов.

— Ничего, — голос Киннисона звучал спокойно. — Это сделано раз и навсегда. Куда исчезает свет, когда выключают лампу? От него не остается следов. В двух галактиках сотни миллионов планет. Только в одной Вселенной — нашей собственной миллионы и миллионы галактик. А Вселенных бесконечно много даже слишком много, они рядом друг с другом, как страницы в книге, только тоньше в гиперизмерении. Так что вы сами можете вычислить шанс найти президента Ренвуда или похитивших его босконцев — он так близок к нулю, что неотличим от него.

Министр финансов был подавлен.

— Вы хотите сказать, что от гиперпространственной трубы не существует никакой защиты? Что они могут продолжать делать с нами все, что захотят? Сэр, нация начинает сходить с ума — еще один такой случай, и мы станем планетой маньяков.

— О нет, я этого не говорил, — напряжение сразу ослабло. — Я хотел только сказать, что мы ничем не можем быть полезны президенту и его помощникам. Трубу можно заметить и выстрелить в любого проходящего по ней, как только его станет видно. Вам нужна пара ригелианских или ордовикских линзменов. Я позабочусь об этом. Не думаю, что когда они прибудут сюда, все успокоится, — он не стал говорить об известном ему неприятном факте, что враг мог проникнуть в любое место на любую другую планету, не охраняемую линзменом, способным почувствовать неосязаемую структуру силовой сферы.

Расстроенный, линзмен снова направился в космос. Это было ужасно — все происходит в его отсутствие, а когда он приходит, ему уже нечего делать. Как можно сражаться с тем, чего нельзя видеть, чувствовать или ощущать? Но не стоит бессильно грызть локти, надо найти какую-нибудь зацепку.

Прежние подходы тут не годились — Киннисон был уверен в этом. Босконцы, виноватые во всем, хорошо соображали. Ни один из их подчиненных не знал о них ничего; начальство само выбирало время и место для совещания и заботилось о том, чтобы совещания нельзя было обнаружить. Что же делать? А вот что. Поймать главного исполнителя с поличным. — Киннисон криво усмехнулся. — Легко сказать, однако не все потеряно. Босконцы не супермены — у них не больше способностей, чем у него. Надо поставить себя на место другого — что бы он делал, став важным босконцем?

Киннисон предпочитал достигать цели прямым путем и атаковать решительно. При необходимости, однако, ему приходилось незаметно действовать изнутри. Перед лицом значительного превосходства Галактического Патруля в вооружении, особенно в Первой галактике, приходилось действовать скрытно. Как? С помощью чего? Он Носитель Линзы, они — нет. Стоп! Или, может быть, они тоже? Откуда он мог знать? Фосстен, эрайзианский ренегат… Бессмысленно обманывать себя; Фосстен мог знать о Линзе столько же, сколько и Ментор, и создать организацию, о которой даже Ментору ничего не известно. Впрочем, Ментор мог решить, что некий тупоумный Серый линзмен должен сам разобраться с тем, что его беспокоит. Хорошо.

Киннисон послал вызов вице-координатору Мейтланду, который заменял его на временно покинутом им посту.

— Клифф? Это Ким. У меня родилась идея, — он быстро объяснил ее суть. — Может быть, это и чепуха, но лучше проверить. Ты не попросил бы ребят пошарить вокруг, особенно в подозрительных местах? Если обнаружат след порченого линзмена, с Линзой или без нее, пусть прожгут в космосе дыру, чтобы сообщить мне об этом. Хорошо? Спасибо.

Не исключено, что Ренвуд с Антигана IV мог быть не патриотом и жертвой, а диверсантом. Труба всего лишь последний штрих, использованный намеренно с целью усилить таинственную развязку. Настоящие жертвы четверо честных и преданных часовых. Ренвуд или кто он там, закончив свою работу по подрыву морали планеты, мог отправиться еще куда-нибудь, чтобы продолжать свою зловредную деятельность. Это было бы дьявольски хитро. Финал, конечно, слишком театрален. Однако все проделано с таким же искусством, с каким он, Киннисон, стал тираном Фралла. Натянуто? Нет.

«Куда, в таком случае, отправиться? На Раделикс, ради позолоченных жабр Клоно! Планета приличного размера. Достаточно заметная, но не слишком. Населена гуманоидами. Там происходило сравнительно мало чертовщины — пока. Очень мало линзменов, а главный — Герронд. Хм-м… Герронд. Не слишком выдающийся линзмен, к тому же любит покомандовать. В любом случае следующим будет Раделикс».

И Киннисон отправился на Раделикс, но не на «Неустрашимом» и не как Серый линзмен. Он стал пассажиром роскошного лайнера, писателем, изучающим местный колорит для очередной космической саги. Сибли Уайт — таково теперь было его имя — имел неопровержимое прошлое. Его всеядные интересы и непоказное любопытство были естественными атрибутами профессии — все годилось для авторской мельницы.

Итак, Сибли Уайт шатался по Раделиксу, по мнению некоторых наблюдателей, бесцельно. Его с блокнотом в красном переплете можно было встретить всюду и в любое время, днем и ночью. Уайт посещал космопорты, бродил между кораблями, проигрывал космонавтам небольшие суммы в азартные игры. С другой стороны, он усердно раболепствовал перед местной элитой и бывал на всех мероприятиях, на которые его приглашали или он приходил сам. Уайт надоедал в кабинетах политиков, банкиров, торговых королей, промышленных и финансовых магнатов и всех прочих великих людей.

182